![]() |
|
сделать стартовой | добавить в избранное |
![]() |
Искусство, Культура, Литература
Литература, Лингвистика
В двадцатом, сорок втором и... сегодня (Евгений Замятин) |
В двадцатом, сорок втором и. сегодня (Евгений Замятин) "Между скал, где века назад был Петербург, ночами бродил серохоботый мамонт". Строка, вырванная из рассказа Е. Замятина "Пещера", строка, оставшаяся где-то внутри, когда книга была уже прочитана и закрыта. "Века назад был Петербург". Так четкими штрихами автор рисует мистическую картину ночи. Ночи с вымершими улицами, обледеневшими домами, с завывающим ветром. Когда была эта ночь? В 1920 году. В двадцатом? Перечитаем первые два абзаца. "Ледники. черные, чем-то похожие на дома, скалы; в скалах пещеры. И надо покрепче стиснуть зубы, чтоб не стучали; и надо щепать дерево каменным топором. Завернутые в шкуры, в пальто, в одеяла, в лохмотья, пещерные люди отступали из пещеры в пещеру". Это происходит не в двадцатых, не в сороковых, не "вчера", а зимой. Да, действие происходит зимой, в ледяную пустыню превращается Петербург в такие холодные и голодные зимы, когда мысль о еде и тепле порабощает, убивает. Герои рассказа - Мартин Мартиныч (вы вслушайтесь: не Мартын Мартыныч, а Март - солнечный зайчик на обледенелой стене) и Маша. Она больна, ее уже почти нет. Маша. Нежная, добрая, любящая, и голос - мы видим-слышим ее. Вдруг "ножом по стеклу" - "плоская, бумажная" Маша. Замятин рисует ее портрет звуками-символами. Для каждого героя здесь свои символы. "Глиняный" - выбирает автор для Мартина Мартиныча, и чувствуется что-то теплое, милое, родное в его "глиняной улыбке" и что-то хрупкое. Стук топора, и Март расколот. Он сидит и слышит, как колют дрова внизу, у соседей. Эта сцена ощущается почти физически, кожей. Дрова - его постоянная мысль, дрова для Машиного "завтра". Чувствуется, как пульсирует кровь под "обледеневшей мозговой коркой". Вот он, замятинский шедевр, шедевр звукописи: "Где бы дров - где бы дров - где бы дров!" Сливаются глухие удары топора с ударами сердца, птица-мысль "бестолково, слепо тукается в потолок, в стекла, в стены". И Мартин Мартиныч старается победить в себе эту мысль, победить самого себя - пещерного. Он стягивается узлом до предела натянутых нервов. Здесь опять Замятин создает удивительно звучащий образ - "туже узел, еще туже!" - словно плачет струна под безжалостным смычком. Струна рвется: "Запустил руку в дрова. полено, четвертое, пятое, под пальто, за пояс, в ведро - хлопнул дверью и вверх - огромными, звериными скачками". Рвется струна Почему же крадет Мартин Мартиныч дрова? Нет, я имею в виду не Машу, не именины. Это ясно, что ради нее. Но, почему крадет? Ведь есть же "стульчики, шкафчики" Есть же рояль, ноты, письма - но это свято, это память о прошлом счастье, о жизни. Но почему же нельзя пожертвовать прошлым ради счастья будущего? Уже читавшие рассказ ответят замятинским: "завтра" - непонятно в пещере; только через века будут знать "завтра", "послезавтра". Нет, не понимаю, не могу понять! Как же можно жить без веры? Как же?. Как же в сорок втором они жили, сжигая, кидая в печь книги, фотографии, письма?! Стоп, я не о том сейчас. Но главное слово уже произнесено - печь. У Замятина печь - бог, "коротконогий, ржаворыжий". Он пожирает надежды, душу, самого человека вместе в дровами, с "бессмертными, горькими, нежными, желтыми, белыми, голубыми словами".
Герой украл, и теперь можно жечь все, конец уже неотвратим, мы понимаем, что стоит за этим: "Все сжег - я все сжег - все." Я не хочуговорить о том, что происходило в душе Мартина Мартиныча. Трагедия интеллигенции в России XX века - слишком глубокая и непостижимая тема. Никто не сумеет сказать об этом "в двух словах", да и зачем? Иное дело - атмосфера рассказа. Почему-то, когда я читала "Пещеру", у меня перед глазами вставали картины блокадного Ленинграда. Холод, "пять любовно, добела вымытых картошек", чугунная печка, болезнь, отчаянье, жестокость окружающих - все слишком похоже на зарисовку из сорок второго, слишком близко одно к другому, и как-то стерта граница. Лишь "1920" в конце рассказа возвращает нас в послереволюционный Петербург. Может быть, такое родство почувствовала одна я, а может, такой размытостью временных рамок автор попытался дать вечную жизнь своим героям. Ведь пока жива в России интеллигенция (жива ли? нет, жива!), пока есть понятие о совести, пока бьются верные, добрые сердца, будут жить герои "Пещеры". Жил, мучился и в сорок втором такой Мартин Мартиныч, решая свое "красть" или не "не красть". И была такая Маша, просила яд "так же просто, как просила чаю". И сейчас, наверное, тоже есть. Замятин (вспоминаю роман "Мы") всегда хотел заглянуть в будущее. В своей "Пещере" он оставляет финал открытым, хотя мы может все представить. Они проиграли, но испытываешь уважение к этим сильным натурам, ведь благороднейшим поступком любящего человека было - откликнуться на Машину просьбу, подумать не о себе, позволить ей (раз выбор - одному из двоих). умереть, не мучаясь больше. А самому - уйти. Уйти туда, где "века назад был Петербург", где бродит "мамонтейший мамонт" - символ первобытного, сдавливающего, жестокого мира. Список литературы
России свойственна вера в чудо. Может быть, это чудо произойдет, но без наших общих усилий вряд ли. Может быть, нас спасут наши недра. Народ раздавлен, оскорблен нищетой. Даже в коллективизацию и войну люди жили лучше, были надежды на лучшее. А сейчас - ни надежд, ни света, ни тепла. Так живет подавляющее большинство людей. У нас в России еще остаются богатейшие мозги, но идет атака на образование. Если иметь в виду дьявольскую программу уничтожения России, я вижу триединую формулу: Россию стараются обезлюдить, ополовинить. Россию стараются оглупить, оболванить. Лишить интеллекта. Россию стараются растлить. И выхода не видно... В. Б. Вы трижды сказали: Россию стараются... А что делает сама Россия, куда она старается? Вы почти не видите надежд ни в литературе, ни в самом существовании России. Но вы же - историк литературы. Вы знаете, как до зеркального повторялись те же формулы в начале двадцатого века. Вы знаете, как прекрасный русский писатель Алексей Ремизов писал слово о погибели земли русской. Вы знаете работу еще одного прекрасного русского писателя Евгения Замятина "Я боюсь", где он пишет, что у русской литературы есть одно будущее - это ее прошлое
1. Гроссмейстер литературы (Евгений Замятин)
2. Евгений Иванович Замятин. Уездное
3. Развитие Восточной Европы во второй половине двадцатого века
5. Экономические преобразования в Италии после второй мировой войны
9. Общее и особенности в реформах Петра Первого и Екатерины Второй
10. О репрессиях в Алтайском крае в годы второй мировой войны
11. Проблема Курильских островов в отношениях СССР/России и Японии во второй половине XX-нач. XXI вв.
12. Война в воздухе: авиация в период второй мировой войны ТБ-7. Бомбардировка Берлина
13. Вопрос об открытии второго фронта. Тегеранская конференция
14. Лингвистика - влияние первого языка на изучении второго
15. Молодёжная субкультура во второй половине ХХ века
16. Сегодня студенты, завтра - интеллектуальный потенциал нации - какой? (взгляд самой молодёжи)
18. Падежи: второй родительный и предложный. Функции и значения
19. "Евгений Онегин"
20. Белинский о романе Пушкина - "Евгений Онегин"
21. Евгений Онегин
25. Крепостное крестьянство в романе Пушкина "Евгений Онегин"
26. Евгений Базаров в романе И.С. Тургенева "Отцы и дети" и отношение к нему автора
27. Лирические отступления в романе А.С. Пушкина "Евгений Онегин"
28. СССР в международных конференциях второй мировой войны
29. Франция в годы второй мировой войны
30. Об одном дипломатическом казусе во время Второй Мировой войны
33. Подготовка и начало Второй Мировой войны (документы свидетельствуют)
34. Советский Союз во второй половине 80-х - начале 90-х годов
35. Византия и второй крестовый поход
36. "Вторая опора" ЕС: проблемы построения и подходы
37. Развитие Интернета сегодня и завтра
41. Изменения в международной обстановке после окончания второй мировой войны (1946-1953)
42. Расчет частотных характеристик активного фильтра второго порядка на операционном усилителе
43. Развитие физики во второй половине ХХ в.
44. Оздоровительная гимнастика на второй половине беременности
45. Экономика стран мира в годы Второй мировой войны
47. Феодальная война во второй четверти XV века
48. Император Александр Второй - царь-освободитель
49. Геополитические аспекты изучения Сибири научными обществами во второй половине XIX — начале ХХ вв.
50. Политологический плюрализм второй половины XVIII века
51. Общество Ассирии во второй половине VIII в. до н.э.
53. Россия во второй половине XIX века
57. Образование русского централизованного государства (вторая половина XIII-XIV в.)
58. Нападение фашистской Германии на Польшу и развязывание второй мировой войны
60. Буржуазные реформы второй половины XIX века
61. Российские судебные ораторы второй половины XIX начала XX века
62. Общественное движение второй четверти XIX в.
63. Кубанские казаки в период Второй Мировой войны
64. Казахстан во второй половине XV – XVI вв.
65. Социально-экономические отношения в Казахстане во второй половине XIX века
66. Сталинградская битва – коренной перелом в ходе Второй Мировой войны
67. Алжир во второй половине XX века
68. Башкирия во второй мировой войне
69. Внешняя политика России во второй половине 19 века
73. Международная обстановка накануне второй мировой войны
74. Мировой суд во второй половине 19 века
75. Начало второй мировой войны и вступление в неё Советского Союза
76. Николай Второй
77. Николай Второй - последний русский царь
78. Подготовка Германии ко второй мировой войне и ее начало
79. Положение Западных армян во второй половине XIX века
80. Преобразования Александра Второго
81. Развитие Дальнего Востока во второй половине 19 века
82. Реформы Александра Второго
83. Россия во второй половине восемнадцатого века
84. СССР во второй мировой войне
89. Английские женщины-путешественницы второй половины XIX века
90. Украина в годы Второй Мировой войны
91. Сибирское предпринимательство в области книжного дела (вторая половина XIX века)
92. Императрица Екатерина Вторая
94. Пути и судьбы «второй» эмиграции
95. Казахстан во второй половине 40-х – середине 80-х годов
96. Русско-крымские отношения во второй половине XV-начале XVII в
97. Североафриканская кампания во второй мировой войне и роль в ней фельдмаршала Эрвина Роммеля