![]() |
|
сделать стартовой | добавить в избранное |
![]() |
Искусство, Культура, Литература
Литература, Лингвистика
Иннокентий Анненский. Гончаров и его Обломов |
Начало формы Конец формы Иннокентий Анненский. Гончаров и его ОбломовПеред нами девять увесистых томов (1886-1889) {1}, в сумме более 3500 страниц, целая маленькая библиотека, написанная Иваном Александровичем Гончаровым. В этих девяти томах нет ни писем, ни набросков, ни стишков, ни начал без конца или концов без начал, нет поношенной дребедени: все произведения зрелые, обдуманные, не только вылежавшиеся, но порой даже перележавшиеся. Крайне простые по своему строению, его романы богаты психологическим развитием содержания, характерными деталями; типы сложны и поразительно отделаны. «Что другому бы стало на десять повестей, - сказал Белинский еще по поводу его «Обыкновенной истории», - у него укладывается в одну рамку» {2}. В других словах сказал то же самое Добролюбов про «Обломова» {3}. Во «Фрегате Паллада» есть устаревшие очерки Японии и южной Африки, но, кроме них, вы не найдете страницы, которую бы можно было вычеркнуть. «Обрыв» задумывался, писался и вылеживался 20 лет. Этого мало: Гончаров был писатель чисто русский, глубоко и безраздельно национальный. Из-под его пера не выходило ни «Песен торжествующей любви» {4}, ни переводов с испанского или гиндустани. Его задачи, мотивы, типы всем нам так близки. На общественной и литературной репутации Гончарова нет не только пятен, с ней даже не связано ни одного вопросительного знака. Имя Гончарова цитируется на каждом шагу, как одно из четырех-пяти классических имен, вместе с массой отрывков оно перешло в хрестоматии и учебники; указания на литературный такт и вкус Гончарова, на целомудрие его музы, на его стиль и язык сделались общими местами. Гончаров дал нам бессмертный образ Обломова. Гончаров имел двух высокоталантливых комментаторов {5}, которые с двух различных сторон выяснили читателям его значение; наконец, от появления последней крупной вещи Гончарова прошло 22 года и. все-таки на бледно-зеленой обложке гончаровских сочинений над глазуновским девизом напечатаны обидные для русского самосознания и памяти покойного русского писателя слова: Второе издание. Эти мысли пришли мне в голову, когда я недавно перечитал все девять томов Гончарова и потом опять перечитал. Так как причин этому явлению надо искать не в Гончаровском творчестве, а в условиях нашей общественной жизни, то я и не возьмусь теперь за выяснение их. Меня занимает Гончаров. Гончаров унес в могилу большую часть нитей от своего творчества. Трудно в сглаженных страницах, которые он скупо выдавал из своей поэтической мастерской, разглядеть поэта. Писем его нет, на признания он был сдержан. В Петербурге его знали многие, но как поэта почти никто. На старости лет, в свободное от лечения время, напечатал он «Воспоминания». Кто не читал их? Ряд портретов, ряд прелестных картин, остроумные замечания, порой улыбка, очень редко вздох, - но, в общем, разве это отрывок из истории души поэта? Нет, здесь лишь обстановка, одна материальная сторона воспоминаний: из-за всех этих Чучей, Углицких, Якубовых {7} совсем не видно поэта-рассказчика, что он думал, о чем мечтал в те далекие годы. Рассказывая про университет, он даже не говорит я, а мы, рассказывает не Гончаров, а один из массы студентов.
Лиризм был совсем чужд Гончарову: не знаю, может быть, в юности он и писал стихи, как Адуев младший, но, в таком случае, вероятно, у него был и благодетельный дядюшка, Адуев старший, который своевременно уничтожал эту поэзию. Вторжения в свой личный мир он не переносил: это был поэт-мимоза. К голосу критики, положим, он всегда прислушивался, но требования его от критики были очень ограниченны. “ i exces d’ho eurs, i exces d’i dig i es” {Никаких излишеств - ни в похвале, ни в порицании (фр.).}. Сам он рассказывает, что в отрывках читал в кружке друзей первые части «Обрыва» {8}. но на это, конечно, нельзя смотреть иначе, как на художественный прием; замечания, советы, мнения чутких и образованных друзей помогали ему в трудной работе объективирования. Прочитайте те страницы, которые он предпослал 2-му изданию «Фрегата Паллада» и его «Лучше поздно, чем никогда», - есть ли в них хоть тень гоголевского предисловия к «Мертвым душам» или тургеневского «Довольно»: ни фарисейского биения себя в грудь, ни задумчивого и вдохновенного позирования - mi imum личности Гончарова. Итак, личность Гончарова тщательно пряталась в его художественные образы или скромно отстранялась от авторской славы. Как подсмеивался сам поэт над наивными стараниями критиков открыть, в ком он себя увековечил: в старшем или в младшем Адуеве, в Обломове или в Штольце. В последующих страницах я попытаюсь восстановить черты если не личности, то литературного образа Гончарова. Гончаров жил и творил главным образом в сфере зрительных впечатлений: его впечатляли и привлекали больше всего картины, позы, лица; сам себя называет он рисовальщиком, а Белинский чрезвычайно тонко отметил, что он увлекается своим уменьем рисовать {9}. Интенсивность зрительных впечатлений, по собственным признаниям, доходила у него до художественных галлюцинаций. Вот отчего описание преобладает у него над повествованием, материальный момент над отвлеченным, краски над звуками, типичность лиц над типичностью речей. Я понимаю, отчего Гончарову и в голову никогда не приходила драматическая форма произведений. Островский, наверное, был более акустиком, чем оптиком; типическое соединялось у него со словом - оттуда эти характеристики в разговорах. Оттуда эта смена явлений, живость действия, преобладающая над выпуклостью изображений. Площадный синкретизм нашего времени вмазал в драматическую форму «Мертвые души» и «Иудушку», но едва ли бы чья пылкая фантазия отважилась создать комедию из жизни Обломова. Вспомните эти бесконечные и беспрестанные гончаровские описания наружности героев, их поз, игры физиономий, жестов, особенно наружности; припомните, например, японцев или слуг: они стоят перед нами как живые, эти Захары, Анисьи, Матвеи, Марины. Во всякой фигуре при этом Гончаров ищет характерного, ищет поставить ту точку, которая, помните, так прельщала Райского в карандашных штрихах его учителя. Гончаров далеко оставил за собою и точные описания Бальзака или Теккерея и скучные «перечни» Эмиля Золя. Живет ли человек в своем творчестве больше зрительными или слуховыми впечатлениями, от этого, мне кажется, в значительной мере зависит характер его поэзии.
Зрительные впечатления существенно отличаются от слуховых: во-первых, они устойчивее; во-вторых, раздольнее и яснее; в-третьих, они занимают ум и теснее связаны с областью мысли, тогда как звуковые ближе к области аффектов и эмоций. Преобладание оптического над акустическим окрасило в определенный цвет все гончаровское творчество: образы его осязательны, описания ясны, язык точный, фраза отчеканена, его действующие лица зачастую сентенциозны, суждения поэта метки и определенны; музыки, лиризма в его описаниях нет, тон рассказа, в общем, поразительно однообразен, неподвижные, сановитые фигуры вроде Обломова, бабушки, ее Василисы Гончарову особенно удавались. Сентиментализм он осмеял и осудил еще в начале своего творчества {10}; мистицизм был ему чужд, его герои даже не касаются религиозных вопросов. Страсть не дается его героям. Вспомните, как Райский все только ищет и ждет страсти. Любовь, страх и другие аффекты, конечно, ближе связаны с музыкой, чем с живописью или скульптурой. И живопись, и скульптура уходят в познание и в существе своем холодны, зрительные впечатления, решительно преобладая в душе, занимают наблюдательный ум и служат как бы противовесом для резких чувств и волнений. В этом отношении есть в «Обрыве» одно характерное место. Речь идет об умершей Наташе, пишет Райский: Слезы иссякли, острая боль затихла, и в голове только осталась вибрация воздуха от свеч, тихое пение, расплывшееся от слез лицо тетки и безмолвный судорожный плач подруги (IV, 151). Картина пережила острое чувство скорби. Так называемый художественный объективизм, это si e ira e s udio {Без гнева и пристрастия (лат.).}, которым Гончаров так гордился, есть в действительности лишь резкое и решительное преобладание в его поэзии живописных элементов над музыкальными. Надо разобраться в этом понятии объективного творчества. Это вовсе не безразличность в поэтическом материале, какою щеголяет, например, флоберовская школа. Гончаров был, в сущности, весьма разборчив в своих впечатлениях, тем более в образах, и потому как поэтическая индивидуальность безусловно определеннее и Тургенева, и Достоевского, и многих русских писателей. Его мозг не был фонографом, а творческий ум «все освещающим фонарем», и если анализирующая мысль его терпеливо распутывала хитрую и живую ткань из добра и зла, отсюда отнюдь не следует, что он был для русской жизни дьяком «в приказе поседелым» {11}. Гончаров вообще рисовал только то, что любил, т. е. с чем сжился, к чему привык, что видел не раз, в чем приучился отличать случайное от типического. Между ним и его героями чувствуется все время самая тесная и живая связь. Адуева, Обломова, Райского он не из одних наблюдений сложил, - он их пережил. Эти романы - акты его самосознания и самопроверки. В Адуеве самопроверка была еще недостаточно глубока; в Райском самопроверочные задачи автора оказались слишком сложны. Обломов - срединное и совершеннейшее его создание. Скупой на признания, Гончаров все же роняет в своем «Лучше поздно» {12} следующие знаменательные слова (речь идет об отзыве Белинского об его «Обыкновенной истории»): «.ч
Багаж его филологических познаний был, по-видимому, очень велик. Его сын и первый биограф, В. Кривич, писал, что он помнит цифру 14, - когда говорилось о количестве языков, которыми владел отец. Значительную роль в формировании Анненского как личности сыграл его старший брат, в семье которого он жил одно время и с которым всю жизнь поддерживал самые дружеские отношения. В своей позднейшей "автобиографии" Анненский пишет: "Мой брат Н. Ф. Анненский и его жена А. Н. Анненская, которым я всецело обязан моим "интеллигентным" бытием, принадлежали к поколению 60-х годов". Братья составляли разительный контраст. Об этом вспоминает К. Чуковский (был он в то время, по его словам, "необразованный журналист", уже написавший резкую, разгромную рецензию на книгу статей И. Анненского - "Об эстетическом нигилизме"; "Весы", 1906, э 3-4). "Странно было думать, что он - единоутробный брат Николая Анненского, неугомонного остряка, у которого душа была даже чересчур нараспашку. Все интересы Николая Федоровича сосредоточились на общественных вопросах... он был типичный радикальный интеллигент того времени, враждебно относившийся к декадентскому искусству, к символизму, а Иннокентий Федорович, очень далекий от социальных вопросов, был близко связан с символизмом, с зарубежным искусством, с позднейшими литературными течениями Запада
4. Обломов и Штольц, сравнительная характеристика
5. Роман о человеческой душе ("Обломов" И.А. Гончарова)
9. Почему Обломов лежит на диване?
10. Обломов и обломовщина как явление русской жизни
11. Обломов и Захар в романе И.А. Гончарова "Обломов"
12. Обломов - типичный представитель поместного дворянства в дореформенной России
13. Роман Гончарова «Обломов» и наша современность
14. Комическое и трагическое в романе "Обломов"
15. Обломов и Штольц: два восприятия мира (по роману И. А. Гончарова «Обломов»)
16. Позиция автора в романе "Обломов"
17. Кто нужен России: Обломов или Штольц
18. Общая характеристика одного из романов И.А. Гончарова "Обломов"
19. Обломов и Штольц
21. А. В. Дружинин о романе И. А. Гончарова "Обломов"
25. Факторы вызывающие мутацию (Доклад)
26. Мерзлотные явления в земной коре (кpиолитология) (. Иpкутская область. Доклад)
27. Особенности озёр России (Доклад)
28. Греция (Доклад)
31. Саудовская Аравия (Доклад)
32. Таиланд (Доклад)
33. Урбанизация и заселенность территории (Доклад)
34. Экономическое развитие Западносибирского региона (Доклад)
35. Понятие государственного бюджета (Доклад)
36. Английский Билль о правах 1689 г., Акт об устроении 1701 г. (Доклад)
37. Внешнеэкономические сделки: правовое регулирование и коллизии (Доклад)
42. Хрущев против Сталина. Доклад на XX съезде партии
43. Образ иноплеменников по Повести временных лет (1060-1110) ([Доклад])
44. Московский Кремль (Доклад)
45. Комплексные числа и действия с ними (Доклад)
46. Клиника и лечение трихомониаза у мужчин (Доклад)
47. Экосистема пустыни (Доклад)
49. Обучение в Германии (Доклад)
50. Процесс становление власти в России (Доклад)
51. Ангола после обретения независимости (Доклад)
52. Гана до обретения независимости (Доклад)
53. Гражданское общество и либерализм (Доклад)
57. Социально-психологический тренинг (Доклад)
58. Т.Парсонс: Аналитический реализм и понимание задач социологической теории (Доклад)
60. О вреде курения и алкоголизма (Доклад)
61. Что такое лечебное голодание (Доклад)
62. Физиогномика (отрывок из работ Аристотеля) ([Доклад])
63. Философия, религия и наука и их соотношения в философском знании (Доклад)
64. Роберт Оуэн - социалист-утопист (Доклад)
66. Мембранное равновесие Доннана (Доклад)
67. Банковская система СССР (Доклад)
68. Кредитные ресурсы коммерческого банка (Доклад)
69. Инвестиционные банки (Доклад)
74. Введение в маркетинг (Доклад)
75. Информационная сущность рекламы (Доклад)
77. Предпосылки создания и будущее новой европейской валюты - евро (Доклад)
78. "Мягкие" составляющие конкурентоспособности (Доклад)
79. Структура управления организацией, ориентированная на решение стратегических проблем (Доклад)
80. Перекрестная эластичность спроса и его эластичность по доходу (Доклад)
81. Издержки производства и их виды (Доклад)
82. Общества с ограниченной ответственностью (Доклад)
83. Вексель в хозяйственном обороте (Доклад)
85. Деньги и их роль в экономике (Доклад)
89. Краткий доклад про Леонардо да Винчи (с иллюстрациями)
90. Сообщение-доклад по произведению И.С. Тургенева "Накануне"
91. Доклад по стратегическому планированию
92. Доклад по волоконной оптике
94. Грызуны, доклады, биология
95. Доклад про Intel
97. Доклад М. Вебера "Наука как призвание и профессия"