|
|
|
сделать стартовой | добавить в избранное |
 |
|
Искусство, Культура, Литература Литература, Лингвистика
Дон Кихот |
Наклейки для поощрения "Смайлики 2". 
Ручка "Шприц", желтая. 
Забавная пачка "5000 дублей". «Дон Кихот» Сервантеса - книга колоссального внутреннего объёма. Это книга, которая оказалась значительно шире своего первоначального замысла - осмеяния рыцарских романов. Очень значимы в «Дон Кихоте» семантические, культурные и историко-литературные коды. Они создают ту особенную глубину и ёмкость книги, которая живёт в сознании каждой эпохи. И каждое новое прочтение романа Сервантеса открывает в нём всё новые смысловые грани, которые взаимодействуют и взаимоосвещают друг друга. Уровни понимания проецируются один на другой, и в результате внутренний план книги расширяется, роман обретает объёмность, причём во многом именно благодаря тому, что в книге лейтмотивом проходит проблема реальности - и её относительности. Сервантес играет с реальностью и вовлекает в эту тонкую игру не только персонажей романа, Сида Амета Бененхели и переводчика рукописи, но и самого себя как автора. В этом контексте мотив театральности несёт на себе довольно большую семантическую нагрузку и развивается сразу в нескольких плоскостях и под разными углами зрения. Этот мотив во многом создаёт призму (по большому счёту, несколько призм), сквозь которую автор, читатель и персонажи смотрят на реальность. Всё это окрашивается к тому же их индивидуальными точками зрения и взглядом на мир. Реальность обретает удивительную многогранность. Жизнь становится формой игры, а игра - жизнью. Игра и жизнь меняются местами, входят друг в друга и стирают границы объективности. Для начала обратимся к аспекту, связанному с бытованием рыцарской идеи в эпоху Возрождения. К XV веку рыцарство как социальный институт отмирает и переходит из сферы жизненных реалий в область сугубо эстетическую. Действительность трансформируется в идею, идеал, окружённый ореолом поэтичности с одной стороны и театральной бутафорией с другой. Рыцарская культура принимает игровой характер. То, что не так давно было жизнью, теперь оборачивается изощрённой игрой. Эта игра перенимает у жизни всю атрибутику, все её внешние проявления, и то, что некогда было смертельно опасным поединком, борьбой за жизнь, любовь и честь, становится большим костюмированным рыцарским праздником. С другой стороны, «влечение и мечты поэтической души нуждаются в драматическом воплощении, игровом осуществлении в самой жизни. Реальность не казалась прекрасной, она была суровой, жестокой, коварной; в придворной или военной карьере не так уж много находилось места для эмоций вокруг мужества-из-любви, однако они переполняли душу, им хотели дать выход - и творили прекрасную жизнь, разыгрывая пышные игры». Именно такое «жизнетворчество», игровое осуществление поэзии в самой жизни облекало фантазию в настоящие рыцарские доспехи. Мир воображаемого врывался в быт. Литературные реалии оказывались вполне осязаемыми. Театрализованное рыцарство становилось всё более и более литературным. Грань между действительностью, литературой и игрой в сознании людей была очень тонка. Происходила стилизация жизни под рыцарские романы, которые, в свою очередь, преломляясь сквозь призму театральности, в виде захватывающего спектакля входили в жизнь.
Круг замыкался. Игра, литература и реальность были пригнаны друг к другу настолько плотно, что границы между ними становились легко проходимыми. Мир рыцарских романов, существующий в ином измерении, вне пространства и времени, для человека той эпохи был почти реален. Жизнь подражала литературе, литература черпала из источника действительности, а литературная манера поведения облекалась в форму театральной игры. В то же время эта «литературность» приводила к тому, что жизнь рыцаря всегда рассматривалась как подражание - рыцарям ли Круглого Стола или античным героям - это не столь уж важно. И когда рыцарство как социальный институт гибнет и становится достоянием лишь культурно-эстетической и литературной сфер, театрализованная игра обращается к романам и переносит их законы и персонажей в свою плоскость. Дон Кихот осуществляет в жизни ренессансный принцип - принцип жизнетворчества, наглядно наблюдаемый на примере гуманистов и основанный на подражании образцам античности. Только для Дон Кихота такими образцами служат рыцарские романы: «Амадис Галльский» Монтальво, «Неистовый Роланд» Ариосто, «Бельянис Греческий», «Эспландиан», «Тирант Белый» и многие другие, ибо библиотека хитроумного идальго огромна. Ренессансный принцип, которому следует Дон Кихот - это подражание образцам мужества, чести, благородства, храбрости, отваги и справедливости. Он творит свою жизнь, разыгрывает собственный спектакль, - который является в его глазах жизнью и становится для него гораздо более реальным и настоящим, чем окружающая действительность, контуры которой постепенно размываются и теряют резкость. А это напрямую зависит от того, с какой точки зрения мы смотрим на реальность и что вообще подразумеваем под этим словом. Поэтому точки зрения играют в композиции «Дон Кихота» огромную роль. Точки зрения неизбежно апеллируют к различным системам ценностей, мировоззрениям и интерпретациям происходящего. Точки зрения - это своеобразные фокусы, взгляды, скользящие по граням одного огромного художественного целого, пересекающиеся или сталкивающиеся. Каждая из них даёт читателю новую картину мира, новое понимание событий, как в тексте, так и за его пределами. От соотношения точек зрения зависит общая расстановка акцентов, а также авторская позиция и восприятие произведения читателем. Но к точкам зрения и анализу их соотношения в романе Сервантеса мы обратимся ниже. Итак, жизнь Дон Кихота превращается в стилизацию, которая потом перерастает себя, выходит за границы абсолютного подражания и оборачивается подлинной жизнью. Дон Кихот верит в то, о чём повествуют рыцарские романы. Художественное пространство и пространство реальное сливаются в его воображении. Вымышленный мир накладывается на мир реальной действительности; в сущности, эти миры проецируются друг на друга и приводятся к единому знаменателю. В сознании Дон Кихота они тождественны, существуют в пределах одной координатной плоскости и в одном измерении. Герой утратил ощущение границы между вымыслом и реальностью. В «Дон Кихоте» возникает сложная игра зеркальных отражений - притом зеркалом для каждого человека служат глаза других людей, - дополненная рядом персонажей, возникающих в галлюцинирующем воображении самого Дон Кихота.
А главный герой повествования - ряженый. И на всём его протяжении в романический вымысел будет постоянно включаться сценическая игра, «театр». Театральность же - всегда подражание, игра отражений. Дон Кихот не просто подражает героям рыцарских романов - в своём сознании он живёт в романе, который становится для него действительностью. Он переносит литературную плоскость на окружающий его мир вещей. Он совершает роман, как жизнь, и он живёт, как в романе. Таким образом, костюмированная игра в рыцари, воспринимаемая современниками Сервантеса исключительно как спектакль, маскарад, пышно обставленное театральное действо, во многом перенесённое в жизнь из литературы, для Дон Кихота не является таковым. Он настолько вживается в свою роль, что она для него перестаёт быть собственно ролью, и Алонсо Кихана уже не равен Дон Кихоту. Более того, для Дон Кихота не существует Алонсо Киханы. Из принципиального анахронизма, веры в уже несуществующие реалии и отсюда полной абсурдности проистекают трагикомические ситуации, в которых оказывается хитроумный идальго. Дон Кихот, с одной стороны, надевает маску другого времени; с другой же стороны, форма игры, теснейшим образом сопряжённая с игрой литературной, становится для него объективной реальностью. Дон Кихот Ламанчский - единственный из великих героев мировой литературы, который проходит ряженым через всё повествование. Момент переодевания, перевоплощения и сотворения героем вокруг себя мира рыцарской культуры играет в романе Сервантеса исключительно важную роль. Костюм, театральный грим, маска, личина неизбежно ведут к тому, что надевший их перестаёт быть самим собой и ощущать себя таковым. Он становится другим и полностью теряет себя, своё первоначальное «я». Любая маска означает не столько притворство, сколько разрушение этого «я» и рождение нового. От облачившегося в рыцарские доспехи Алонсо Киханы не остаётся ровным счётом ничего - перед нами отныне странствующий рыцарь сеньор Дон Кихот. Этот этап самоотчуждения сопровождается созданием новой реальности - эпизод носит в романе пародийный характер. Таким образом, Дон Кихот сразу же привлекает внимание своим странным нарядом («доспехи, которые принадлежали его прадедам и валялись где-то в углу, заброшенные и покрытые вековой ржавчиной и плесенью»; «просто открытый шишак» вместо шлема с забралом, а потом и вовсе бритвенный таз, отнятый у цирюльника, - он же знаменитый шлем Мамбрина), внешностью (« были поражены его странной наружностью: сухим и жёлтым лицом длиной с пол- аршина, сборным вооружением и видом, полным достоинства»; « и был он так тощ и худ, что можно было принять его за иссохшую мумию»; «Удивительное зрелище являла собою его длинная, вытянутая, костлявая, жёлтая фигура, стиснутая узким платьем, неуклюжая и, главное, отнюдь не проворная» и т.д.), абсурдными и порой совершенно нелепыми речами, а также тощим Росинантом, который не в состоянии даже скакать галопом (« и хотя у ней было больше болезней, чем куарто в реале, и больше недостатков, чем у лошади Гонеллы, которая a um pellis e ossa fui »). Дон Кихот изначально - предмет зрелища.
Возьму ли я на себя ответственность за не мою, не мной предполагаемую судьбу ("будь что будет..." - почти последние разумные слова Гамлета), или - в бесконечном спектре возможных последствий - навечно заторможу действие в додеятель-ностной, предначальной рефлексии... И единственной действительно нравственной закраиной этой безвыходной перипетии будет (может быть) лишь изнутри сопровождающее каждый решающий выбор исходное гамлетово "Быть или не быть...", позволяющее мне полностью отвечать за событие собственного бытия. 1 Это жесткое расчленение необходимого и свободного времени существенно не только в политэкономии нового времени, но и в его психологии, поэтике, ственности. Но здесь мы возвращаемся к первому и второму определению нравственных перипетий нововременного индивида, мыслящего и поступающего в горизонте личности. Скажу еще раз: гамлетовский смысл этой нравственной перипетии, здесь вкратце намеченный, - это лишь одна грань, одна проекция ее всеобщего и личного смысла. Трагедия Дон Кихота - Санчо Пансы, трагедия Фауста... и все другие средоточия этой трагедии не менее существенны, и только в сопряжении с ними, только в сопряжении, далее, с христианским смыслом нравственности, с античным Эдиповым смыслом имеет нравственный смысл Гамлет - трагедия личности нового времени
2. Художественное пространство "Страшной мести" Н. Гоголя
3. Изображение "пошлости пошлого человека" в рассказах А.П. Чехова
4. Структура художественного пространства в повести Андрея Платонова “Котлован”
5. Тема мудрого безумия в романе "Дон Кихот"
9. Дон Кихот — вечный образ в литературе
10. Наследство белой вороны, или почему образ Дон Кихота не дает покоя читателям и писателям
11. Особенности изображения пейзажа в "Тихом Доне" М. Шолохова
12. Роль моральной оценки в характеристике героев "Тихого Дона" М. А. Шолохова
14. Образ России в поэме Дж. Байрона "Дон Жуан"
15. Казаки Дона на охране южных рубежей московского царства
Ручка перьевая "Velvet Prestige", синяя, 0,8 мм, корпус черный/золото. 
Сушилка для белья "Ника" напольная складная, 20 метров. 
Карандаши художественные "Polycolor", 36 цветов, 36 штук, деревянная коробка. 18. Жоржи Амаду. Дона Флор и два её мужа
19. Архитектура в Ростове-на-Дону
20. «Тихий Дон»: опыт комментария
21. "Тихий Дон". Историческая основа романа
25. Материалы к сочинению по роману "Тихий Дон" М.Шолохова
26. Александр Солженицын - cтремя "Тихого Дона"
27. Трагедия Григория Мелехова, героя романа "Тихий Дон"
28. Мастерство художественных деталей в рассказах Чехова
29. В силовом поле "Тихого дона" (М. Шолохов и послевоенная проза: сближения и несходства)
30. Роль моральной оценки в характеристике героев «Тихого Дона» М. А. Шолохова
31. Об организации цикла сонетов «La Сorona» Джона Донна
32. Физико-химическая модель генерации и эмиссии метана на донных осадков озера Байкал
Стерилизатор "Care" для микроволновой печи (на 3 бутылочки). 
Подставка для ножей овальная, 16x6,5x22 см. 
Форма силиконовая для выпечки "Пряничный домик" (арт. TK 0231). 33. Трансформация донных сообществ в условиях нефтяного загрязнения
35. Эпиграф в коммуникативном пространстве художественного текста
36. Ростов-на-Дону
41. Источники загрязнения водоемов бассейна верхнего Дона
43. Формирование структуры водохозяйственного комплекса на существующем водохранилище реки Дон
45. Съезд казаков Дона (80-90е гг.)
46. Гоголевские традиции в изображении чиновничества в рассказах Чехова
47. Женские образы в романе Шолохова "Тихий Дон"
48. Образы и проблематика романов Булгакова "Мастер и Маргарита" и Шолохова "Тихий Дон"
Фоторамка-коллаж для 12 фото, 58x45x2 см, арт. 238642. 
Набор для специй "Садовая ягода", 2 предмета+салфетница, 23x6,5x9 см. 
Настольная игра "Свинтус". 49. Роль казачьего движения в ходе Гражданской войны в оценке автора "Тихого Дона"
50. Трагедия Григория Мелехова в романе "Тихий Дон"
51. Художественный образ в пространстве и времени поэзии И. Бродского
52. "Тихий Дон" М. Шолохова как роман-эпопея
53. Управление развитием сетевой торговли на примере мебельных салонов ООО "Дубль-дон"
57. Краткий рассказ о пульсарах
58. Международное сотрудничество в освоении космического пространства
59. Роль транспорта в организации экономического пространства России
60. Действие закона во времени, в пространстве, по кругу лиц
61. Концепт "Дружба" в английском языковом пространстве
62. Просветительская деятельность передвижных художественных выставок
63. НТР и художественное творчество
64. Керамика – один из видов народных художественных промыслов
Мягкий пол универсальный, зеленый, 33x33 см (9 деталей). 
Набор из 2 тарелок "Avent", от 6 месяцев. 
Настольная игра "Соображарий. Два". 65. Художественная обработка металлов
66. Коллекция Пермской государственной художественной галереи
67. Духовная и художественная культура Древней Греции
69. Фламенко: пространство души
73. Художественный мир в романе Виктора Пелевина "Жизнь насекомых"
74. Сатирическое изображение русской действительности 30х годов в романе "Мастер и Маргарита"
75. Нравственные проблемы общества в современной литературе (Русские люди в рассказах В.М. Шукшина)
77. Идейное и художественное своеобразие романа Ф.М.Достоевского "Преступление и наказание"
78. Значение текста в художественном образе древнерусской рукописной книги конца XIV – начала XV века
79. "Горечь" и "сладость" человеческой жизни в изображении И.Бунина и А.Куприна
80. Анализ рассказа Блока "Потомки солнца"
Караоке песенки В. Шаинского. 
Дуст от муравьев "Чистый дом", 350 грамм. 
Покрывало "Нордтекс. Цветочный ковер", 150х200 см. 81. Изображение деревни в романе Ф.А. Абрамова "Братья и сестры"
82. Историческое изображение эпохи начала XIX века в произведении А.С.Пушкина "Евгений Онегин"
84. Особенности композиции рассказа Чехова "Ионыч"
85. Проблема истории в художественных произведениях А.С. Пушкина
89. Схема анализа литературно-художественного произведения
90. Художественный мир в романе Курта Воннегута "Сирены Титана"
91. Роль названия в художественном тексте
92. Комплексный характер переводческих трансформаций в рассказах Эдгара По
93. Использование переносного значения слова для создания художественных тропов
94. Идейно-художественное своеобразие и специфика конфликта в трагедии У.Шекспира “Макбет”
95. Комический образ героя-обывателя в сатирических рассказах М.М.Зощенко
96. Рецензия на рассказ И.А. Бунина "Чистый понедельник"
Увлекательная настольная игра "Трафик-джем", новая версия. 
Набор шариков, диаметр: 5 см, 200 штук. 
Универсальная вкладка для дорожных горшков (зеленый). 97. Идейно – художественное своеобразие романа Дени Дидро "Монахиня"
99. Особенности отображения действительности 20х-30х г.г. в сатирических рассказах Михаила Зощенко.
100. Изображение русского национального характера в произведениях Н.С. Лескова и И.А. Гончарова
