|
|
|
сделать стартовой | добавить в избранное |
 |
|
Искусство, Культура, Литература Литература, Лингвистика
Диалог читателя с культурой: русская литература в текстах Игоря Яркевича |
Брелок LED "Лампочка" классическая. 
Ночник-проектор "Звездное небо и планеты", фиолетовый. 
Наклейки для поощрения "Смайлики 2". Диалог читателя с культурой: русская литература в текстах Игоря Яркевича A. Греб В фокусе данной статьи находятся рассказы современного русского писателя Игоря Яркевича. Автора неоднозначного, сочетающего "эпатажность постмодерниста с безусловным талантом" ("Аргументы и факты"), но в любом случае оцениваемого ныне "живым классиком". Как правило, тексты Яркевича критика рассматривает в связи с "растабуированием табуированного", в данной статье внимание направлено на героя Яркевича, и на его (героя/автора) взаимоотношения с русской литературой. Учитывая особенности материала, представляется правомерным, прежде чем рассматривать тексты Яркевича, познакомить читателя с некоторыми особенностями современной литературной ситуации. Одной из характерных черт русской литературы нового времени является так называемый "диалог культур", который в последнее время естественным образом трансформировался в "диалог с культурой". Самые серьезные следствия этого - цитатность (культурологичность) современной поэзии и прозы ("Нотации" Т. Кибирова, "Прогулки с Пушкиным" А. Терца, "Москва-Петушки" Вен. Ерофеева), "ремейки" классических произведений ("Чайка" Б. Акунина, "Медный кувшин старика Хоттабыча" С. Обломова, "Чапаев и пустота" В. Пелевина) и появление в текстах писателей, персонажей, произведений литературы и, наконец, самой литературы в качестве персонажа ("Пушкинский дом" А. Битова, "Двадцать сонетов к Марии Стюарт" И. Бродского, "Женские и неженские рассказы" И. Яркевича). Традиция "литературы о литературе" в России начинается с книг Довлатова; именно он, как никто другой, работает над созданием истории "русской литературы и литераторов". Среди его персонажей Битов и Вознесенский, Найман и Рейн, Бродский и Войнович. В отдельных рассказах и главах присутствуют рассказы о том, как был написан и как (не) опубликован тот или иной текст. В книгах Довлатова фабула, сюжетная канва, яркие события уводятся автором на второй план. И это тоже свидетельство обретения русской литературой нового качества. Вот что пишет сам Довлатов в "комментариях" к "Зоне": "Я решил пренебречь самыми дикими, кровавыми и чудовищными эпизодами лагерной жизни. Мне кажется, они выглядели бы спекулятивно. Эффект заключался бы не в художественной ткани, а в самом материале". Автору уже не столько важно передать "правду жизни", сколько создать подлинное художественное полотно. Начинается эпоха обращения к художественной составляющей литературы. И естественно, внимание писателей начинает привлекать технология создания художественных произведений. Следует, правда, отметить ряд других причин появления "литературы о литературе", объективно имевших место быть в русской культуре 80-90 гг. Прежде всего, не следует забывать, что новая русская литература зарождалась еще в советское время, т. е. тогда, когда не обо всём и не всем можно было писать. Более того, отгороженным от сегодняшнего дня мировой культуры, русским авторам оставалась для анализа, рефлексии и творческой переработки только русская классическая "одобренная" литература. Пушкин, Достоевский, Тургенев, Горький, Блок заменяли тогда русской интеллигенции и Ницше, и Кафку, и Сэлинджера, и Миллера.
Появление писателей и их персонажей в тексте новой литературы явилось, как нам кажется, закономерным следствием многолетних диалогов (за школьной партой, на диване, за рабочим столом, на кухне) авторов 80-х с авторами 19-го. Упомянем еще один достойный внимания факт: после развала СССР и "обретения свободы" перед русскими писателями встал вопрос "о чем писать?". Выверенные десятилетиями романы об успехах производства, борьбе с мелкими нарушителями, природными условиями и о помощи братским народам теперь оказались неактуальны. Попытки писать на злобу дня не всегда приводили к результату ("Пирамида" Л. Леонова), и вот на сцене появляется старый друг, проверенный годами и признанный не только у нас, но и во всем мире - русская классическая литература: "Для России литература - точка отсчета, символ веры, идеологический и нравственный фундамент". (П. Вайль, А. Генис). Итак, новая культура вступает в диалог с авторами 19 века. При этом диалог этот переживает несколько этапов: вначале классики выступают в качестве неоспоримых авторитетов, наставников; затем наступает достаточно продолжительный период, когда современная литература говорит с классической на равных, наконец, третий этап - попытка писателей конца 20 века оторваться от традиций русской классики, преодолеть и превзойти ее. Показательны даже названия произведений этого времени, которые отсылают читателя к тому или иному литературному произведению русской классики. Несколько примеров: "Жизнь с идиотом", "Персидская сирень", "Девушка и смерть", "Бердяев", "Болдинская осень", "Мать"(В. Ерофеев); "Девятый сон Веры Павловны", "Чапаев и Пустота" (В. Пелевин); "На встречу северной Авроры", "Гонец из Пизы", "Буре-вестник", "Депутат Балтики", "Путешествие из Петербурга в Москву", "Тайна двух капитанов", "Выстрел" (М. Веллер). Подходя к Яркевичу, следует уточнить, что с преодолением авторитета русской классики утрачивается и пиетет, который прежде испытывали авторы перед творчеством Гоголя, Гончарова, Гумилева. Вначале деконструкции подвергаются образы наиболее официозных, "государственных" авторов; но со временем "очередь" доходит до классиков, модернистов и даже современников (Окуджава, Бродский, Довлатов, Битов). И последнее "предварительное замечание". Рассматриваемые нами произведения предполагают особого читателя. Читателя тонкого, образованного, начитанного, знающего особенности поэтики "Улисса" и способного объяснить термины "деконструкция" и "языковая игра". Мы не будем останавливаться на преимуществах и недостатках такого читателя, но отметим, что появление таких читателей повлияло на отношения между читателем и писателем; русская литература с задержкой в 30 лет (по сравнению с европейской литературой) наконец признала читателя соучастником творческого процесса. Отличие "соучастника" от "соцучастника" очевидно: если прежде читатель должен был подстраиваться под язык автора, его мышление, признавать авторские нравственные и эстетические абсолюты, то теперь читателю дано право на свою точку зрения, которая нисколько ни хуже и не легковеснее авторской. Читатель получил возможность спорить с книгой, не соглашаться, критиковать.
Появились разночтения. А "деконструкция стала происходить сама собой - текст деконструирует сам себя, почти не нуждаясь в исследователе". (Б. Гаспаров). Развитие "литературы о литературе" должно было достигнуть некоторой пиковой точки, определенного предела, и пределом этим, по всей видимости, стал Игорь Яркевич. Если раньше мы говорили о диалоге культур, то у Яркевича мы можем говорить о диалоге героев Яркевича и культуры. Практически во всех текстах так или иначе фигурируют: культура, литература, отдельные авторы, книги. Причем плотность реминисценций и цитат Яркевича может быть сопоставима только что с Абрамом Терцем и Венедкитом Ерофеевым: И. Бродский, Л. Толстой, Ф. Достоевский, Лермонтов, Пушкин, Гоголь, Тургенев, Чехов, Платонов, Ахматова, Маяковский, Маршак, Чуковский, Б. Пастернак, Кузмин, Владимов, Войнович, Аксенов, Саша Соколов, Некрасов, Аполлон Григорьев, Бернс, В. Гюго, Сафо, В. Шаламов, Сомерсет Моэм, Э. Ремарк, К. Маркс, Б. Окуджава. Как последовательный постмодернист, Яркевич подвергает образы писателей последовательной деконструкции. Апогей - рассказ "Временное правительство", в котором "Борис Пастернак" не писатель, а сексуальная поза, особо любимая героями. Переигрываются не только отдельные фразы, сюжеты, но и факты истории русской культуры. К примеру, - в рассказе "В Турцию" воспроизводится ситуация "выбрасывания за борт" русской классики. Причем происходит это наглядно - отплывающие в Турцию герои берут с собой "любимые книги классиков", потому что они и там "будут с нами". Но на берегу встает вопрос - "А лодка не потонет под их тяжестью?" Плаванье, будучи фактом реальной жизни, а не выдуманной (т. е. книжной) заставляет героев иначе взглянуть на классиков: "Вот что, - она мило улыбнулась, - Лермонтова - за борт! Довольно мы с ним возились!" Но и без Лермонтова лодка по-прежнему шла плохо, "необходим был следующий решительный шаг. И я решился: - Может быть, и Пушкина за борт? - Конечно, - она задумалась ровно на секунду, - я никогда не смогу ему простить, что он не предотвратил проклятый октябрь. Пунш и триппер были ему дороже." Следом отправляются в ту же "надлежащую" волну Гоголь с Тургеневым: "эти все знали и так мало для нас сделали, надо было больше". Бунт героев Яркевича против классиков русской литературы связан с освобождением от стереотипов советской эпохи, одним из которых была русская классика. Для героев смена строя должна быть связана и со сменой культурной парадигмы: "Структура тоталитарного режима совпадала с тоталитарной структурой русской классики".; освобождение от бремени классической литературы для "русских мальчиков" Яркевича задача даже более насущная, нежели удовлетворение витальных потребностей. То, что классики пережили СССР воспринимается как трагедия: "Ортодоксы русской классики От них не спастись. Никак. Не помогут даже прокладки с крылышками! Ничего не поможет. Они везде найдут и достанут". Тут просматривается определенная параллель с неприятием тотального засилья классиков в головах современников Виктором Ерофеевым: "Достоевский Какая русская душа не задохнется от одного только воспоминания о нем?" Но есть такая душа - это душа героя Яркевича, для которого "Достоевский - плохой персонаж для сна! Точнее, плохая примета.
Кажется, хватило бы сил сохранить то, что осталось, куда там, грезить о ВозрожденииНо это слишком человеческий подход. Он выдает прохладу веры. Стоит только всерьез задуматься об огненной реальности Страшного Суда, о разверзшейся пасти ада и головокружительной вспышке Света Славы Господней, стоит только понять, к событию какого порядка и какого значения мы неумолимо приближаемся, как непреодолимое покажется несущественным, невозможное обратится легко исполнимым, твердое станет податливым и прозрачным. Перед лицом Второго Пришествия нет вообще никаких постоянных величин или безотзывных очевидностей. Все дрожит и плавится, как тонкий, снедаемый нездешним пламенем свиток. Неизбежности нет. Есть возможность. Остальное зависит от тех, кто, несмотря ни на что, сохранил верность Истинной Церкви и Истинному Царству, Последнему Царству неубиенной, неуничтожимой Святой Руси, тревожным благовестом взывающей из глубин нашей души. Русской Души. Души Мира. "День литературы" N 6 No: 1(214) Date: 7-1-98 Вышел "День литературы" N 6 Читатель встретит на страницах: Академик Игорь Шафаревич о гибели науки и культуры стр. 2
2. Культура русской дворянской усадьбы
3. Менталитет русского народа через призму русской литературы 19-го века
5. Феномен Кавказа в русской литературе
9. Поиск романтического идеала в русской литературе XX века
10. Роль России и ее место в мировой цивилизации в произведениях русской литературы 18-20 вв.
11. Вопросы по истории древней русской литературы
12. Образ России в русской литературе, Пушкин-Гоголь-Достоевский
13. А.С. Шишков и проблемы культуры русской речи
14. Русская литература и искусство в 18 веке
15. Культура русского купечества
16. Герой-интеллигент в современной русской литературе по роману А. Битова «Улетающий Монахов»
Настольная игра "Времена года". 
Дорожная косметичка, 21x15x12 см, арт. 82630. 
Набор детской посуды "Домашние животные" (3 предмета). 17. Русская литература и крестьянский вопрос
18. Значение символизма в русской литературе
19. Анекдотическое в русской литературе XX века
20. История русской литературы (до XVII века)
21. История русской литературы (от первых памятников до татарского ига)
25. Евангельские мотивы в русской литературе XX века
26. Новый герой русской литературы XIX века
28. Босяк — новый герой в русской литературе
29. Чистый свет высокой нравственной идеи в русской литературе
30. Характер героя и средства его создания в одном из произведений русской литературы XX века
31. "Серебряный век" русской литературы (В. Брюсов, Н. Гумилев, В. Маяковский)
32. Образ коня в русской литературе
Подарочная расчёска для волос "Анюта". 
Ручка-стилус шариковая "Самая лучшая!". 
Клей ПВА, 500 грамм. 33. «Мысль семейная» в русской литературе по роману «Белая гвардия»
34. Пушкин и историческая тема в русской литературе
35. Историческая тема в русской литературе
36. Психологизм в русской литературе
41. Серебряный век русской литературы
42. Великая Отечественная война в русской литературе 20 века
43. Русская литература и русский календарь
44. Роль эпизодических персонажей в одном из произведений русской литературы XIX века
45. Роль эпилога в одном из произведений русской литературы XIX века
46. Мастерство изображения народной жизни в одном из произведений русской литературы XIX века
47. Тема совести в одном из произведений русской литературы
48. Реальное и фантастическое в одном из произведений русской литературы XX века
Настольная игра "Гномы-вредители. Делюкс". 
Коврик массажный "Первые шаги" от 9 месяцев. 
Подгузники Libero Comfort (5+), Maxi+, 10-16 кг, 56 штук. 49. Тема семьи в одном из произведений русской литературы
50. Тема семьи в одном из произведений русской литературы
51. Философская проблематика одного из произведений русской литературы XX века
52. Образ антигероя и средства его создания в одном из произведений русской литературы XX века
53. Рецензия на произведение современной русской литературы. ( По роману А. Рыбакова "Дети Арбата")
57. Тема красоты мира и человека в одном из произведений русской литературы
58. Тема чести и человеческого достоинства в одном из произведений русской литературы.
59. Мастерство в изображении быта героев одного из произведений русской литературы XIX века
60. Своеобразие раскрытия любовной темы в одном из произведений русской литературы XX века
61. Русская литература конца восстановительного и начала реконструктивного периода
62. Русская литература XVIII века
63. Общая характеристика русской литературы XX в. до великой социалистической революции
64. О классификации способов взаимодействия русской литературы ХХ в. с фольклором
Накладка на унитаз "Бегемотик", белая. 
Фоторамка-коллаж для 12 фото, 58x45x2 см, арт. 238642. 
Набор для специй "Садовая ягода", 2 предмета+салфетница, 23x6,5x9 см. 65. Окуджава и аристократическая линия русской литературы
66. Мастерство реалистического изображения жизни в одном из произведений русской литературы XX века
68. Коллективизация в русской литературе ( по роману Б.Можаева «Мужики и бабы»)
69. Куприн А. И. - «Чистый свет высокой нравственной идеи» в русской литературе
73. Мастерство изображения мира человеческих чувств в одном из произведений русской литературы XIX века.
74. Москва в произведениях русской литературы
75. Особенности композиции одного из произведений русской литературы XIX века
76. Элементы "порно" в народной культуре русских карелии
77. Ю. М. Лотман — заведующий кафедрой русской литературы
78. Странник и скиталец в европейской и русской литературах
79. Христианский реализм в русской литературе (постановка проблемы)
80. Чехов и традиции русской литературы
Маркер выделитель текста Edding "E-345/6S", 6 цветов 1-5 мм. 
Кружка-хамелеон "Чеширский кот". 
Насос ножной Phantom. 81. «Жан Сбогар» Ш. Нодье и русская литература XIX века (Пушкин, Лермонтов, Достоевский)
82. История русской литературы
83. Культура русского дворянства XVIII-XIX веков
84. Русская крестьянская изба как элемент культуры русского народа
85. "Очистительное воздействие" (катарсис) малых прозаических жанров современной русской литературы
89. Образ немца в русской литературе
90. Освещение событий Смутного времени в русской литературе
91. Патриотизм в русской литературе 19 века
92. Роль художественной детали в произведениях русской литературы 19 века
93. Русская литература 30-50-х годов: А.П. Платонов, А.А. Ахматова и Б.Л. Пастернак
94. Русская литература первой трети XIX века
95. Становление жанра трагедии в русской литературе
96. Тема ГУЛАГа в русской литературе и литература 50-90-х годов
Планшет для пастелей "Сладкие грезы", А3, 18 листов. 
Багетная рама "Mia" (серебро), 30х40 см. 
Ящик для игрушек "Кристалл". 97. Традиции русской литературы в творчестве раннего Максима Горького
98. Утопия в русской литературе
99. История русской литературы
